«Место» — рабочее пространство в огромных цехах бывшей табачной фабрики. На двух уровнях размещены опенспейс, отдельные рабочие модули, несколько переговорных комнат, скайп-зона, кухня, лекционный зал, а также места для отдыха и сна. «Место» открылось в 2013 году; коворкинг стал одним из первых проектов подобного формата в городе.
Как всё началось?
Александр: И у меня, и у Максима были независимые команды, которые занимались айти-разработкой. Небольшие, человек по десять. Чувствовался недостаток профессионального общения, ведь такое количество людей само по себе не может создать коммьюнити, которое бы внутренне подпитывало участников. Нужна некая критическая масса. Из этого и родилась мысль: создать в Ростове такое место, где люди могли бы находить единомышленников, делиться чем-то, получать и давать новые знания.
Максим: Когда нет чувства причастности к чему-то большому, ты можешь начать тухнуть, не можешь сам себя подпитать. Ты чувствуешь, что работаешь в современной, кайфовой индустрии — но ты в одиночестве.
Александр: В общем, мы подумали, что надо найти какое-нибудь классное помещение. Уже тогда мы понимали, что это должно быть что-то такое лофтовое, ведь что за творческая среда без лофта (смеётся).
В тот момент в городе уже существовал Creative Space, и там уже появилась точка тусовки, но мы хотели другого. Мы подумали: возьмём себе офис и переедем туда двумя командами. Начали искать пространство, сперва метров на 150 — и быстро поняли, что единственное такое пространство в Ростове — Табачка.
Почему единственное?
Александр: Потому что кроме него интересные здания, которые нам тогда подходили, были либо за чертой центра, либо в диком упадке.
Максим: Вот как сейчас, например, элеватор на Левом берегу или хлебозавод.
Александр: Даже в центре сейчас есть эти странные места, которые помечены как чёрная дыра — а ты смотришь на карту и понимаешь, что там на самом деле целый завод с кучей старых помещений.
В общем, из тех, что на тот момент уже начали эксплуатироваться — так, чтобы наши сотрудники могли приходить и не чувствовать себя сталкерами — было, по большому счёту, три места, включая Табачку. И она была наиболее понятна в плане организационных вопросов.
В тот момент Табачку уже нормально двигали проекты [ресторатора Вадима] Калинича: появились «Буковски», «Публика», «Чешка», ещё несколько заведений. Но большая часть здания пустовала — и в итоге так получилось, что вместо 200 квадратных метров, которые мы искали, нам перепало порядка 500 (по полу), а в двух уровнях вообще получилось около 800 метров.
Двум нашим маленьким командам столько не было нужно, поэтому возникла мысль притащить сюда кого-то ещё.
Максим: Нас тогда было человек 25 и еще небольшое количество близких по духу и отрасли людей.
Александр: Мы представляли так: наши команды коммуницируют друг с другом, мы начинаем формировать некий образовательный контент, привлекаем людей для обмена опытом. Но подразумевалось, что постоянно тут находимся только мы. На деле же вышло совсем иначе: оказалось, что и места много, и платить за него дофига. Поэтому решили сделать подобное рабочее пространство для единомышленников.
У нас не было готового проекта, по которому мы всё делали. Формат пространства тоже возник эволюционно.
Не было такого, что мы собрались и решили — давайте сделаем коворкинг, у нас будут такие модули, такие места и такие услуги, столько будет прихода, столько расхода. Мы делали всё это как офис самим себе. И постепенно, когда помещение стало больше, чем планировали, когда появились эти форматы — только тогда, как следствие, мы начали выстраивать экономику. Изначально как к бизнесу мы к этому не относились.
Каких инвестиций потребовал проект?
Максим: Смотря как считать. Можно считать с периодом, когда мы платили аренду и не зарабатывали, и отнести это тоже к инвестициям, можно это в расчёт не брать. В целом, получается миллионов десять.
Это прибыльный бизнес?
Максим: Прибыльный.
Как долго выходили на прибыль?
Александр: Ты знаешь, с тех пор, как мы поняли, что нам надо относиться к этому проекту как к бизнесу, прибыль появилась почти сразу.
И как быстро вы это поняли?
Александр: Даже не знаю (задумывается). Как-то же мы это, наверное, поняли… Почему — понятно: мы посмотрели, сколько на это тратим, и решили, что пора начинать зарабатывать. В тот момент всё и превратилось в бизнес. А когда… Спустя год-два после старта, я думаю.
Именно тогда мы стали понимать, что рабочий модуль не может стоить 9 тысяч рублей в месяц, как он у нас стоил, потому что это ниже его себестоимости. Тогда случилось первое повышение цен — с 9 тысяч сразу до 14, почти в два раза. Было непросто объяснить это тогдашним арендаторам, но мы пытались (смеется).
На тот момент это всё было тяжело объяснить ещё и потому, что большинство потенциальных резидентов приходили и спрашивали — почём у нас квадратный метр?
А мы пытались сказать: чуваки, мы продаём вам в целом пространство, членство в пространстве и рабочие места. Вот вам три рабочих места за такую-то фиксированную цену, либо отдельные места в коворкинге за другую цену, и в вашем распоряжении вся инфраструктура — переговорки, лекционная зона, скайп-зона, кухня, всё остальное.
Максим: Раньше такого формата в городе не было и близко, да и сейчас почти нет.
Александр: Но при этом теперь почти все, кто к нам приходит, понимают, куда и зачем они идут, и это очень круто. То же самое можно сказать о коворкинге — даже два года назад люди, которые к нам приходили, не понимали, зачем сидеть с чужими людьми рядом, если можно взять себе комнатку. Сейчас — наоборот: люди стартуют в коворкинге, растут до модуля, а потом, продолжая расти, часто возвращаются в коворкинг.
Сейчас коворкинг заполнен процентов на 70, это немало.
Насколько вообще подобное рабочее пространство — стабильная бизнес-модель?
Максим: Пока маловато статистики. Рынок формируется прямо сейчас, он маленький, и говорить о колебаниях сложно. Конечно, существуют сезонные колебания: летом спрос, мне кажется, поменьше — вот сейчас [конец августа] у нас есть один свободный модуль, хотя обычно всё занято.
Александр: В целом это продукт весьма специфичный, под конкретную аудиторию, и не совсем ещё понятный людям. Самое сложное для понимания, что тут заложено — необходимость платить за рабочее место.
Среди наших резидентов сейчас в основном айтишники, которые неплохо зарабатывают. А муниципальный коворкинг, который находится в соседнем крыле, бесплатный: чтобы там работать, надо просто прийти и сказать — я предприниматель, хочу здесь работать. Как объяснить аудитории, что примерно за то же самое у нас нужно платить? Да, у нас нет чиновничьего флёра, у нас не будет лекций о роли православия в бизнесе и не будут говорить, как одеться и как работать в моменты визитов губернатора. И работаем мы круглосуточно.
Но, с другой стороны — если можно не платить, зачем платить?
Но айтишники и предприниматели — это же не вся аудитория, очевидно?
Максим: Это вообще не вся аудитория. Для начала, про айтишников мы говорим в самом широком плане — от дизайнеров до веб-разработчиков и специалистов по Big data. Многие из них работают здесь, потому что внутри тусовки есть сильные связи. Люди об этом проекте узнают и понимают, что это то, что им нужно.
Александр: С архитекторами тоже похожая история — сейчас в меньшей степени, но архитекторы у нас всё ещё есть. И да, наверняка существует аудитория, которая либо не знает о нас вообще, либо в курсе про нас и про формат, не до конца понимая, зачем это вообще надо. Вот ты почему не у нас?
Журналисты в Ростове столько не зарабатывают, чтобы работать в коворкинге. Я лучше поем.
Александр: Вот пожалуйста, видишь… (пауза) Ну, окей. А кроме айтишников, у нас есть всякие исключения — разный бизнес, например.
Максим: Да, в первую очередь — стартаперы (в классическом понимании). Люди, которым не нужен стандартный офис, но дома им работать неудобно.
Александр: Если в принципе говорить о портрете, то это может быть любой представитель малого бизнеса, который не работает напрямую с массовым клиентом. Если его контакты с клиентами происходят раз в один-два дня, это как раз наш типаж. Возможно, они сейчас работают дома, возможно, снимают маленький офис: 500 рублей за квадрат — всё-таки не то, что здесь. А ещё периодически появляются различные психологи и юристы.
Максим: Не-айтишников — процентов 15.
Александр: Точнее, это некий неспециализированный контингент. Но, конечно, подавляющее большинство наших резидентов — из IT.
У вас есть конкуренты?
Александр: Ну вот история про муниципальный коворкинг — это конкуренция?
Вот мне как раз интересно.
Александр: Там сидят айтишники, которые не готовы тратить деньги на рабочие места. По сути, это наш клиент, но он там. Поэтому — да, это конкуренты.
А помимо муниципалов?
Александр: Только косвенные. «Циферблат» я бы к конкурентам не относил, потому что, во-первых, полноценно работать каждый день там всё-таки сложно, во-вторых, многие из наших резидентов в качестве воркплейса рассматривают «Циферблат» и часто там бывают — но это не заменяет «Место» как рабочее пространство. Есть ещё несколько коворкингов, про которые мы слышали, но ни разу там не были. Периодически у нас случаются массовые переселения, исходы. Они связаны с открытием так называемых коворкингов: на самом деле это микро-бизнес-центры.
Там нет ничего, что может относиться к коворкингу — скажем, паблик-спейсов. Только кухня и холл. По сути, это просто нарезка офисов. И там нет идеологических вещей, ради которых мы это делаем — просто дешёвые офисы. Это, наверное, можно рассматривать как конкуренцию, но я в наличии таких форматов проблемы не вижу. У нас обновляется аудитория, всё нормально.
Как оцените потенциал рынка? Получится ли тут заполнить ещё несколько коворкингов?
Александр: Мне кажется, это связано с продуктом в принципе. С тем, что пространство готово давать своей аудитории. Если речь идёт просто о рабочих местах, то, думаю, в Ростове сейчас нет на это большого спроса. Здесь важно коммьюнити, процессы внутри и прочие вещи, которые происходят внутри тусовки.
То есть вы не готовы масштабироваться?
Александр: Думаю, нет. Во всяком случае, открыть второй такой коворкинг нам может оказаться проблематично. Там будут явные проблемы, которые сами собой не решатся — например, придётся заново формировать аудиторию.
Нельзя сказать, чтобы был огромный спрос на рабочие места для людей, которым нужны рабочие места. Нет в регионах такого рынка. Есть рынок офисов, он хоть и находится в профиците, но есть. А весь рынок людей, которые арендуют рабочие места — вот он, тут, у нас. И если открывать новое рабочее пространство, придётся конкретно под него формировать этот рынок.
Как?
Александр: Фантазировать. Работать с аудиторией, проводить какие-то штуки, которые бы знакомили людей с этим форматом. Но к этому, мне кажется, люди сами должны приходить. Объяснять, что дома ты непродуктивен, а здесь — продуктивен, не совсем корректно.
Вы следите, что происходит в этой сфере в стране, и в частности на юге?
Александр: Если взять Краснодар и Ростов — с точки зрения нашего сегмента это совершенно изолированные рынки. Как коворкинг «Место» мы изолированы, а с точки зрения профессиональных вещей, которые происходят вокруг проекта — конечно, есть какие-то контакты на уровне персон. Но вообще всё в Москве. Там коворкинг — очень востребованная штука, и аренда рабочих мест — то, что люди там ищут. В Москве коворкинг — это понятная бизнес-модель, и насыщенность такими заведениями сильно выше.
Почему вы не уехали отсюда?
Максим: Для меня существует некая территория, в рамках которой я, со своими способностями, могу что-то поменять. Я хорошо чувствую этот город, знаю его, здесь есть люди на той же волне, что и я. Например, пять лет назад тут не было ничего подобного — а сейчас появился, например, такой проект, как наш, который как-то влияет на город и, в некоторой степени, уже его изменил.
Александр: Подтолкнуть к отъезду может что угодно — услышал о какой-то глупой городской инициативе, и думаешь: «почему я вообще здесь?».
Ты либо ассоциируешься с этим городом, и тогда тебе очень больно от происходящего тут, либо понимаешь, что здесь ненадолго — и так, конечно, удобнее.
Но вообще наш город — это знакомое пространство, знакомые люди, и понятно, как ты можешь на всё влиять. Мне здесь комфортнее — и с точки зрения возможностей, и с точки зрения жизни. Что бы тут ни происходило сомнительного, происходит и много того, что мне нравится.
Например?
Александр: Да в целом вектор развития города в плане общественной среды классный. Мне нравится, какие открываются заведения, нравится, как развивается пешеходная среда. У меня масса вопросов к тому, как это делается, но в целом приоритетность правильная. Я понимаю, что сейчас пройдут детские болезни, и станет по-взрослому.
Если всё-всё вместе собрать, взять всех людей в Ростове, которые что-то двигают, которые на виду, делают общественные проекты — потенциал, безусловно, есть, интересные вещи происходят. Находиться в этой среде клёво. А когда ты ещё имеешь возможность участвовать во всём — это ещё и интересно.
